Хантвуд с силой втянула в себя лесной воздух. На фоне аромата листьев и хвои ярко выделялся вкусный запах трехрогого оленя. Верно, вот он, между двумя холмами. Кусты отчасти прикрывали его мускулистое тело, покрытое мягким бежевым мехом. Олень стоял, принюхиваясь, как и его будущая убийца. Хантвуд ясно чувствовала запах страха.
На теле охотницы тоже имелось небольшое количество тонких, прозрачных волосков. Они играли скорее роль вибриссов, определяя направление ветра. В данном случае ветер дул от добычи к преследовательнице, так что жертва понемногу стала успокаиваться. Но Хантвуд охотилась за ним уже несколько дней, и олень, хоть и устал, был нервозен. Любой шорох заставлял его насторожиться.  Где-то послышался треск сломанной ветки, что заставило трехрогого сорваться с места, и понестись прочь.
Осторожно и тихо следуя за ним по реке запахов, Хантвуд в следующий раз увидела его у озера. Тот жадно поглощал воду. Охотница дала ему возможность как следует напиться, потому что знала, что так ему будет тяжело бежать. Сама она не пила уже два дня. Всего без воды она могла обходиться четверо суток, но это время подходило к концу. Она помнила, как однажды не пила три с половиной дня, тогда ей казалось, что тьма обволакивает ее со всех сторон и тянет под землю. В тот раз она чудом выжила. Но охотница не хотела, чтобы это повторилось снова. В то же время, она не могла терять время на поглощение воды, так как она рисковала упустить превосходную добычу.
Хантвуд опустилась на одно колено и приготовила свой лук. Она любила своё оружие, как ничто на свете, и очень боялась его сломать. Оно уже повидало много битв и охот, ему уже давно было пора на заслуженный отдых. Но Хантвуд не хотела выбрасывать его. Оно много раз помогало ей, и охотница надеялась, что поможет еще раз. Но в глазах у нее стоял туман от голода, и она сомневалась, что костяная стрела попадет в цель. Тем не менее, она выстрелила.  Охотница не видела, куда полетела стрела, но олень не выказывал признаков боли. Он вновь побежал, а Хантвуд за ним. Их ноги спотыкались о корни деревьев, их сердца стучали, как трель птиц. Оба хотели выжить, и оба были равны. Хантвуд давно уже поняла, что эта добыча не для нее. Хотя она и была одета в легкие меховые бюстгальтер и разорванные в некоторых местах поножи, ей казалось, что это невыносимо тяжелая стальная броня. А меховые накладки на руки и ноги и кожаные сапоги были горячими, словно раскаленное железо.
Но сдаваться было поздно, ибо от этого зависела жизнь. Оба любили жизнь. Но убивали друг друга. С другой стороны, никто не хотел, чтобы противник сдался. Даже в решающий их судьбу момент они хотели испытать себя. Хантвуд снова предприняла попытку убить оленя, но опять промахнулась. Она проклинала свое невезение, тщетно стараясь понять, каким образом можно убить его.
Вскоре они пришли в широкое ущелье. К тому времени расстояние между ними сократилось в несколько раз. Лишь несколько метров лежало между ними. Хантвуд просто брела, тяжело дыша. Если бы она выстрелила, то олень бы побежал, а у нее не было сил бежать. Ей чудились ее умершие жертвы, ей казалось, что они тянут ее к себе. Это ощущение было бы пугающим, будь она в трезвом состоянии. Сейчас же она была пьяна усталостью.
Ни одной птички, ни одной мыши не проскользнуло мимо них. «Что-то не то творится с некогда прекрасным лесом. Что-то не то...», - думала Хантвуд. Действительно, она помнила время, когда беззаботно гуляла меж величественных деревьев, громко смеясь, ее желудок тогда был сыт, а саму ее переполняло хорошее настроение.
Вспоминая это время, она наполнялась силой, вновь переживая те моменты. На ее губах появилась легкая улыбка. «Все хорошо»...
В то время ущелье закончилось тупиком. Трехрогий олень недоуменно повел ушами и беспомощно огляделся. На страх у него не было сил. Признавая жестокую судьбу, он лег на землю. Хантвуд некоторое время любовалась на этого красавца. Даже продолжительная гонка не истощила его, и его ребра не выпирали, как это было у Хантвуд. Ей было даже немного жаль убивать его. Натягивая тетиву, охотница прошептала: «Живи вечно, Великолепный». И стрела пронзила его сердце...
Казалось, за много месяцев Хантвуд впервые насытилась. Она обнажала клыки, впиваясь в плоть жертвы, отрывала куски мяса и сырыми проглатывала их. Впрочем, мысли о том, чтобы поджарить или сварить мясо у нее никогда не возникало, хоть огонь она и разводила. Теперь она наелась, и ее пятнистые живот и бока равномерно поднимались и опускались в такт дыханию. Охотница лежала прямо на траве, рядом с трупом оленя. Первый раз за долгое время на ее устах появилась улыбка.
Неизвестно, сколько времени она так пролежала, наслаждаясь покоем и сытостью. Но пришло время вставать. Тишина никогда не означала полную безопасность, и Хантвуд, взвалив на плечи оленью тушу, направилась к себе домой.
Надо сказать, что дом у нее стоял у подножия холма, более похожего на гору. И никто не знал, отчего эта холм-гора вдруг возникла посреди леса.  Дом был построен из дерева, и выглядел как новый, возможно благодаря постоянному его обновлению заботливой хозяйкой. Он был двухэтажный, но его крыша не доставала даже до самого низкого дерева, ибо охотница жила в лесу с самыми высокими деревьями в округе. Поднявшись по скрипящим ступенькам, Хантвуд отворила тяжелую дверь, на которой был вырезан пейзаж безмятежного смешанного леса. Дверь открылась беззвучно, но только Хантвуд умела ее так открывать. Любое же другое существо, предприняв попытку проникнуть в ее дом, был бы встречен неприятным оглушительным скрипом, кой мгновенно предупредил бы хозяйку об опасности.
Первое, что увидела Хантвуд – широкий, но короткий коридор. Вдоль его стен стояло множество комодов, а к самим стенам были прибиты оленьи головы. После коридора, чуть левее, была видна винтовая лестница, ведущая на второй этаж, а рядом с ней был вход в подвал. Слева от коридора была столовая, а справа – комната для отдыха. В целом дом был очень уютный, теплый, спокойный. Солнце освещало комнаты через немногочисленные, но большие окна. Ночью источниками освещения служили люстры-подсвечники на потолке, а свечи хозяйка делала из особых перьев, которые горели очень долго, но, тем не менее, хорошо освещали помещение.
- Приветствую, дом! – весело крикнула Хантвуд и улыбнулась. Она улыбалась, никогда не обнажая зубов, в обратном случае это означало бы презрительный оскал.
Девушка отнесла тушу в холодный подвал, а сама села на скамейку в коридоре. На стенах висели девять голов, но ни одна из них не была так прекрасна, ни у одной из них не было таких мощных длинных рогов, как у головы убитого сегодня оленя. Хантвуд вытащила содержимое из новой головы, оставив только череп и кожу. Она повесила освежеванную голову сушиться. Некоторое время она любовалась великолепными рогами, решая, портить их или нет. У трехрогого оленя два рога были обычными, со множеством разветвлений, а тот рог, который в центре, был несильно изогнут вперед. Не выдержав, Хантвуд оторвала этот  рог, подточив его основание. Она намеревалась сделать из него лук, превосходящий все прочие.
В свободное время девушка-охотница часто делала луки, но с самым первым не могла расстаться. Но ей было ясно, что когда-нибудь ее первый лук сломается, и его место придется занять новому.
Хантвуд разожгла камин, потому что уже холодало. На землю падали первые листья, а половина деревьев уже была покрыта золотом и листьями-рубинами. Эта красота продолжалась недолго, и ей на смену неизменно приходила суровая зима, загоняющая и оставшуюся немногочисленную дичь в норы.
Действительно, каждая зима была холоднее предыдущей, а лето невыносимо жарким.  Лишь в конце весны стояли приятные теплые дни и прохладные ночи с мириадами звезд на небе. Такого климата не могла выносить добыча, и Хантвуд считала, что она уходила в места с более уравновешенным климатом. «Мне тоже скоро придет пора уходить», - печально думала девушка. При одной мысли об уходе на душу ложилась тоска, пригибавшая к земле сильнее, чем тяжелая лапа тигра. Хантвуд не хотела уходить. Она потратила много сил на постройку своего дома, но даже не это было самым важным. Просто она знала каждый уголок в этом лесу, хорошие места для охоты и реки с озерами. Она знала большинство мелких хищников. Она любила свой лес больше жизни. Как она может уйти отсюда?
Девушка грустно склонила голову, бессмысленно вертя в руках витый рог оленя.
Через окно над дверью на ее лицо упал луч солнца, осветив пышные густые ресницы. Зрачки охотницы сузились до маленьких, едва заметных щелочек. Она повернула голову к свету и закрыла глаза. Хорошее настроение постепенно возвращалось к ней. Она обязательно найдет способ здесь остаться, пусть даже придется зимой ветки деревьев жевать. Но Хантвуд плохо переваривала растительную пищу, а, сказать точнее, не переваривала ее вообще. После того, как она первый раз в детстве попробовала мясо, она отказалась от растительной пищи. Но орехи она любила до сих пор. По-другому было не выжить.
Хантвуд поднялась на второй этаж, отложив рог в сторону. Там было намного светлее, из-за большего количества окон. Состоял этаж из трех комнат: спальня, тренировочная и хранилище. Первая из них была сейчас наиболее привлекательной для Хантвуд, ибо она сильно устала. Казалось, у нее отвалятся ноги, пока она дойдет до своей кровати. Кровать у нее была большая, из красивого крепкого дерева.
Постель из шкур никогда еще не казалась охотнице такой теплой и мягкой. Хантвуд легла на огромную леопардовую шкуру, водя рукой по приятному мягкому меху.
«Этот леопард был местным тираном. Удивительно, что мне удалось его победить», - улыбнулась Хантвуд, вспоминая прошлое. Она помнила, что спасла какого-то тигренка от этого огромного хищника. Тот оскалил зубы, но охотница успела выстрелить, пронзив тому череп насквозь. Позже за тигренком пришла мать, а Хантвуд как-то не успела рассказать ей о своих добрых намерениях. Она даже и не знала, что было страшнее: видеть перед собой кровожадные клыки леопарда, или спасаться от ярости рассерженной тигрицы.
Неужели ей придется все это бросить? Свои леса, достижения, статус, в конце концов?  Ее знали многие обитатели этого леса. А она знала каждое дерево и куст, все хорошие места охоты... и все это уйдет...
«А раньше не было зимы» - пронзила голову мысль. Точно, ведь зимы раньше вообще не было. А с наступлением холодов ушла большая часть дичи, а также леопарды. Первая зима наступила лет восемь назад. Тогда и произошла стычка с большим оголодавшим леопардом.
Каков же возраст самой Хантвуд? Она не знала, и никогда не занималась подсчетом. Она еще не была в расцвете сил, но и совсем молодой не была тоже. Ясно было одно: до старости ей было так же далеко, как отсюда до жаркой пустыни.
... Хантвуд проснулась от холода.
«Уходи» - пробормотала охотница, пребывая в остатках сновидений. Огромная толстая рыба тащила ее под лед. Ее чешуя отливала оттенками смерти, а огромные челюсти были готовы проглотить Хантвуд. В сантиметре от себя она видела большие острые клыки. Охотница вырвалась из смертельных челюстей и проснулась.
С изумлением она увидела, что за окном летают белые крупинки. Хантвуд поморгала, приняв это за туман в глазах. Но снежинки не ушли, напротив их становилось все больше и больше.
«Как?!» - девушка подскочила к окну, широко распахивая его. Оттуда ее обдало таким ветром, что ее длинные густые волосы разлетелись в разные стороны, как карие птицы. Захлопнув окно, Хантвуд с облегчением вздохнула, но тут же ее сердце словно разорвала стрела. «Никогда еще зима не наступала так рано!» Это казалось таким же невероятным, как если бы после осени всегда наступало бы лето.
- Как такое может быть?! Что происходит с моим миром? – закричала она, и по ее щекам потекло несколько прозрачных слезинок.
Хантвуд не могла смириться с этим. В приступе злости она схватила со стены оленью голову и выбросила ее, кинув так далеко, что она перелетела через несколько речушек, приземлившись метрах в двухсот пятидесяти от дома.
Но, как бы девушка не злилась, ей совершенно ясно было одно.
Пришла пора ухдить.

Глава I.
Когда Флауер проснулась, ее со всех сторон окружали незнакомые запахи леса. Воздух был влажным, и вместе с вдохом в ноздрях оседала эта вода, а с выдохом вытекала из них, что было довольно неприятно.
Вся лилово-розовая чешуя Флауер  покрылась тысячами мелких капелек, отчего молодая ящерка казалась драгоценным камнем, упавшим с телеги проезжающего мимо богатого торговца. Несмотря на то, что Флауер – рептилия, она принадлежала к единственному виду, в жилах которого текла теплая кровь. Она начала замерзать. вильнув хвостом, она задела растущий рядом куст, с которого на Флауер вылилось ведро росы.
- Что это?! – подлетев в воздух, громко крикнула ящерка от неожиданности.
Она встряхнулась так, что вся вода с нее мигом слетела.
Флауер осмотрелась. Она никогда прежде не бывала в этом месте. Высоко в небо уходили тонкие стволы гигантских деревьев. Листва образовывала толстое одеяло, которое закрывало все небо. В десяти метрах уже ничего не было видно из-за зеленого тумана.  Трава под ногами, как и было рассказано выше, была влажной, даже мокрой. К тому же, в лесу было прохладно. Ведь через листву и туман не просвечивало ни одного солнечного лучика.
«Бррр, какая сырость!» - поежилась Флауер.
В животе заурчало. Почистив когтями испачканные в земле чешуйки, ящерка решила пойти на поиски пищи и воды. Она не помнила, когда последний раз пила и ела. Неподалеку был слышен шум воды, и Флауер направилась к нему.
Пробравшись через кусты, ящерка раздвинула последние ветки. Здесь кончался лес, и появлялось яркое небо. Ящерка облизнулась розовым тонким шипастым языком, увидев широкую быстротекущую реку. Небо отражалось в ее воде в немного искаженном виде. По краям реки был песок и мелкие камни, там река пенилась, образуя белые гребешки. На противоположном берегу была равнина, а чуть дальше видна была полоса гор.
Флауер, чуть поколебавшись, нырнула в реку. Погрузившись глубоко в воду, она задержала дыхание. Она и представить себе не могла, что у  берега река может быть такой глубокой! Стало немного темно, потому что поверхность воды удалилась на несколько метров. Мимо Флауер проплыла стайка рыб, заметив ее, они вильнули своими гибкими телами и быстро уплыли. Флауер посмотрела на песчаное дно. Из него росли длинные водоросли, задевая ее бока. Вскоре запас воздуха в легких стал кончаться. После пятнадцати минут плавания ящерка стала двигать ногами и руками, пробираясь к воздуху. Вот уже светлое пятно стало совсем близко. Ящерка вынырнула, помогая себе хвостом.
Не то чтобы она особо любила воду. Флауер больше нравились растения, в основном цветы. Но она немного боялась деревьев, этих величественных великанов, которые могут упасть на нее, придавить... Кто знает, какие мысли у них в голове? Если бы они решили убить Флауер, та бы этому не удивилась.
Но вот цветы сиреневая ящерка любила. Приятно пахнущие, красивые... На некоторых деревьях тоже иногда появлялись цветы, но Флауер считала это странным. Как на деревьях могут расти цветы? Это тоже самое, как если бы деревья росли на цветах. Подолгу Флауер не думала, и признавала правдой ту версию, которая первой появилась у нее в голове.
Рептилия еще немного поплавала, а потом забралась на большой камень посреди реки. На нем было удобно сидеть, всматриваясь в толщу воды, что Флауер и сделала. Она искала глазами маленькое серебристое тельце, с такой уверенностью рассекая реку. Ящерка ждала и ждала, но ей показалось это слишком долгим. Разочарованно зашипев по-кошачьи, Флауер непроизвольно дернула рукой. И тут увидела рыбу! Ящерка не заметила неподвижную рыбу, а как только та начала двигаться, ее красный ромбовидный зрачок уловил движение. Радостно урча, ящерка с громким плеском прыгнула в воду. Рыбка испугалась и попыталась уплыть. Охотница погналась за ней, создавая жуткий плеск и шум. Бедная рыба совсем обезумела, шарахаясь то в одну, то в другую сторону. А Флауер гналась за ней, как разыгравшийся наивный котенок. Разумеется, она всего лишь наглоталась воды и устала.
Она не особо разочаровалась. Она была довольна от интересного времяпровождения, и ей просто некогда было расстраиваться. Забравшись на камень, она распласталась на нем, и сама не заметила, как уснула.

Глава I.
Утро благосклонно опустило свой божественный луч на землю. Он с любопытством просочился сквозь дешевое стекло, не спасающее от зимних холодов, и упал на молодое красивое лицо темнокожей девушки. Ее белые брови нахмурились, словно тучи, предвещающие грозу. Видимо, ей снилось что-то очень неприятное. Ее мускулистая рука непроизвольно дернулась, словно сбрасывая с себя вражескую кровь. И душа ее содрогалась от картин войны, нарисованных её воображением.
Кожа у девушки была даже не темная, а черная, как безлунная ночь. Волосы, достигающие плеч, напротив, были ослепительно белыми. Казалось, она – что-то среднее между меланистом и альбиносом, что заставляло удивляться множество людей, работающих в небольшой деревне. И не черный цвет кожи изумлял их, ибо темные оттенки преобладали в телах их расы, а белоснежные волосы, выделяющие ее среди других, как яркая луна выделяется среди темного неба.
Над её мужественным лицом наклонилось другое, грустное и изможденное. Это было лицо ее старой матери, строгой, но горячо любимой ее ребенком.
- Вставай, Счастье. Вставай, солнце мое. Пора идти работать, - тихо выдавила из себя немолодая женщина, со странной надеждой взирая в очи своей дочери. Мать Счастья никогда не имела большой фантазии и назвала ее так, веря, что это имя принесет ей удачу. Над этим именем насмехались многие жители ее деревни, но потом они свыклись с этим неординарным именем, лишь иногда косо поглядывая на эту необычайную девушку.
Счастье медленно открыла глаза. Широко расставленные очи сии были миндалевидной формы, с приподнятыми внешними уголками. Зрачки всегда расширены, а радужка сверкает своим серебряным цветом. Но, увы, ее прекрасные глаза плохо видели при свете. Из-за своих чересчур крупных зрачков ей приходилось прикрывать свои глаза веками с короткими пушистыми ресницами, из-за чего казалось, что ее разморила жаркая погода.
Благодаря этому набору странностей ее показывали прибывшим в деревню новым людям, как достопримечательность. И, пожалуй, не было бы такого дня, чтобы любопытные не глазели на нее, пока она работала на своей земле, ежегодно распахивая её и убирая урожай, ежедневно поливая растения и пропалывая их от вредоносных сорняков. Также в ее обязанности входила и забота о скоте, нередко болеющем и съедаемом дикими зверями, которых приходилось ей отгонять первой попавшейся под руки лопатой.  Что сказать, жизнь ее была несладкой, и она не упускала возможности помечтать о другой жизни, какой бы она не была.
И сегодня утром ей предстояло выйти на работу. Солнечные часы показывали шесть часов утра. Счастье надела на себя рваную рубашку, натянула  штаны, испачканные в земле, и помогла матери приготовить завтрак. В однокомнатной избе было тесно двум женщинам, и запаху варёных яиц браунфивера , чуть не задушившего их, тоже. Пришлось открыть единственное окно, чтобы не задохнуться в аппетитном аромате, который источали питательные яйца.
Мать и дочь сели за стол и принялись за еду. Счастье немного помешала разбитые яйца в глиняной тарелке. Сегодня ей не очень хотелось есть жирные продукты. Но за первой вялой попыткой принять пищу вторая следовала быстрее, и вскоре вся питательная масса с семенами зелёного тонкого растения, именуемом палочником, была съедена. Две женщины сделали несколько глотков холодной воды из глиняного кувшина, немного передохнули, а после мать, ежедневно худеющая от неизвестной болезни, приказала дочери полить и выполоть растения, покормить скот и поухаживать за больными животными, а сама легла на постель, дрожа от внезапно нахлынувшего холода. Она знала, что дни ее сочтены, и смерть неумолимо приближается. Старая женщина понимала, что уже не сможет сделать и половину домашней работы, и предпочитала лежать и отдыхать. Отца у Счастья не было, она никогда и не слышала о нём, и поэтому любая работа ложилась на ее плечи. Но тяжелая жизнь и не думала подрывать ее здоровье, Счастье лишь наращивала все более крепкие мускулы и приобретала стальную выносливость....

Глава I.
Это было прекрасно!
Солнце светило так ярко, что Елоугрин казалось, будто она смотрела на небесное светило с открытыми глазами. Птицы заливались чудесной мелодией. Им подпевал ручей, звонко бегущий неподалёку. Листья трепетали и шуршали в такт лесной музыке. Лежащая на сочной молодой траве Елоугрин казалась пёстрой от теней, отбрасываемых листвой деревьев.
Да, всё было прекрасно…или почти. Казалось, в глубине этого дивного леса притаилась опасность. Она заставляла сердце трепетать,  охладевать от ужаса. Но что это было?
Елоугрин перевернулась на бок, подпёрла голову рукой и открыла глаза. На мгновение ей показалось, что в лесу показалась тень.
«Нет, всё хорошо. Не может быть теней в таком светлом лесу», - подумала она, снова закрывая глаза. В её душу прокралась смутная тревога, словно древний инстинкт, предупреждающий об опасности. Но она старалась вытеснить мысли о плохом. Сегодня был такой чудесный день. «Нет, определённо, здесь царит лишь свет и спокойствие».
Всё же она никак не могла полностью расслабиться. «Да что со мной творится?» - вздохнула она, переворачиваясь на живот. Здесь так хорошо, и ей надо перестать бояться выдуманной опасности. Ей не надо ни о чём думать. Ей надо лишь лежать и спать…
Капелька росы пробежала по листику дерева и, сверкая, упала на шею Елоугрин. «Наверное, я хочу пить», - совершенно равнодушно подумала она.
Вставать совершенно не хотелось, но усилием воли девушка поднялась с живого зелёного ковра и пошла на звук текущей воды.
Ручеёк вяло плескался в своём русле. Вода в нём была почти прозрачная, но с лёгким лазурным оттенком. Елоугрин зачерпнула пригоршню воды, и та рассыпалась бриллиантовыми каплями, пока Елоугрин подносила её ко рту. Вода была прохладная, очень вкусная и чуть сладковатая и наполняла тело энергией.
Елоугрин нырнула в восхитительную воду. Ручей радостно обнял её, опустил на дно и вытолкнул на поверхность. Елоугрин счастливо засмеялась, легла на спину и позволила течению нести её туда, куда ему вздумается. Вскоре послышался шум падающей воды. «Это водопад», - безмятежно подумала девушка, летя вниз и вниз…
Она проснулась на берегу реки.
«Неужели я упала на берег?»
Затуманенность сознания начала постепенно проходить, Елоугрин понимала, что разбилась бы, упав с такой высоты на твёрдую землю.
«Очень странно», - подумала она, не сильно забивая этим себе голову.
В лесу мелькнуло что-то белое. Оно было слишком явственно, чтобы походить на видение. Елоугрин встала и пошла за ним.
Через пару минут она вышла на узенькую тропинку из примятой травы. Тропинка плавно поворачивала, огибая вековые деревья. Через полчаса до уха Елоугрин долетели звонкие голоса. На лице девушки растянулась блаженная улыбка, она прислушивалась к красивым голосам, не вдумываясь в смысл слов, ими произносимых. «Что бы это могло быть? Мне послышалось, или в природе действительно могут быть существа с таким прекрасным голосом?»
Изящное, но мощное дерево преградило ей дорогу. Обняв его рукой, она выглянула из-за него. Из её уст вырвался восторженный вздох.
По прозрачным дорожкам, сквозь которые была видна живая трава, ходили светлые существа. Они были очень похожи на неё, но у некоторых из них кожа странным образом светилась, образуя сверкающий ореол. Волосы били длиной им по плечи либо ещё длиннее. И в волосах этих сияли маленькие звёздочки. Мышцы у светлых были крепкие, но не перекачанные. В их осанке чувствовались благородство, ловкость и грация. За спинами у них висели изящные луки, на поясах – не менее изящные мечи. Но ни у кого не было и того, и другого оружия. Вокруг них были возведены дворцы, замки, парки, сады, огромные здания. Все постройки, казалось, были сделаны из непрозрачного стекла. Между постройками было достаточно места, чтобы там росло несколько деревьев и кустов. Голуби, лошади и лебеди, а также олени бесстрашно и гордо ходили среди чудесных домов и дворцов. Девушка не знала, на что ей обратить внимание, что подольше рассмотреть. Так она и стояла с восторженно разинутым ртом... Елоугрин чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда её тронули за плечо.
- Приветствую тебя, незнакомка. Кто ты?
Елоугрин обернулась. Перед ней стоял мужчина с жёлтоватыми волосами и пронзительными сверкающими глазами. Из-за его правого плеча выглядывал длинный светло-голубой лук. Стараясь сохранить спокойствие, Елоугрин ответила:
- Приветствую, меня зовут Елоугрин, - с нескрываемым восхищением девушка взглянула на него. – А кто ты и?.. Кто вы все?
Мужчина немного постоял в молчании, словно раздумывая, отвечать ей или нет.
- Мы – раса Светлых. Неужели ты ничего не слышала о нас? Хотя я, пятьдесят третий, уже несколько раз встречал таких, как ты, и мне нужно перестать удивляться, - последнюю фразу он тихо прошептал себе под нос, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то другому.
Но Елоугрин всё-же услышала.
- Как ты себя назвал? Пятьдесят третий?
- Да. Это мой номер, - промолвил Светлый. – Здесь всем дают номера. Лучникам нечётные, мечникам чётные. Так Первейшим легче нас запомнить. Но я и так сказал тебе слишком многое, более я не произнесу ни слова.
«Номера? Зачем давать номера? Мы же живые существа», - поморщилась Елоугрин. И она замолкла, хоть на языке у неё и крутились сотни вопросов.
- Что привело тебя сюда?
- Я не знаю... В лесу блестело что-то серебристое... – Елоугрин смущённо замолкла, понимая нелепость этой фразы.
Светлый вздохнул.
- Следуй за мной.
- Куда? – Елоугрин начала волноваться.
Светлый не ответил. Он взял её за руку и повёл вглубь города. Все Светлые оглядывались на них, и Елоугрин было не по себе от этих многочисленных глаз, следивших за каждым её движением. Некоторые смотрели с неодобрением, другие с любопытством. У них был какой-то чересчур воинственный вид, а их мышцы, похожи, всегда были напряжены. До неё долетали короткие реплики: «Кто она?», «Опять незнакомка», «Откуда же они приходят?» Елоугрин не знала, что с ней будет, и куда её ведут. Она лишь покорно опустила глаза и не противилась судьбе.
Когда они подошли к центру города, мужчина с номером 53 подвёл её к одному из самых высоких зданий, открыл дверь и мягко подтолкнул её внутрь.
Помещение, в котором оказалась Елоугрин, представляло собой сплетение коридоров со множеством дверей. В некоторых стенах были узкие ромбовидные прорези. С потолка свешивались круглые светильники, мягко и ровно распространяя свет. Но, похоже, здесь не было ни окон, ни украшений. Её встретила женщина с молочным цветом кожи. Она тоже схватила Елоугрин за руку (а хватка у неё была железная)  и закричала:
- Сотая! Сотая! Пятьдесят третий опять привёл чужака!
В коридор заглянула другая женщина и приказала Елоугрин стоять на месте. В поведении Светлых было что-то странное. Кто кого куда привел? Зачем привел?? Елоугрин предпочла бы остаться в лесу. Она не знала, как следует вести себя со Светлыми. К тому же, она ничего не помнила...
«Что им от меня нужно», - недоумевала Елоугрин. «Я же просто проходила мимо»... Она почувствовала, что дрожит. Девушка постаралась успокоиться, она не хотела никому показывать свой страх.
- Пожалуйста, скажи, кто такая Сотая, и что вы все хотите от меня?! – обратилась Елоугрин к Светлой, которая держала её за руку.
Светлая женщина не обратила на неё никакого внимания. После нескольких неуспешных попыток заговорить с ней, Елоугрин разочарованно прикусила губу.
- Незнакомка! Иди по коридору слева от тебя. Сотая хочет говорить с тобой.  И не делай попыток напасть или сбежать, от этого тебе будет только хуже, - воскликнул кто-то, и эхо разнесло этот голос по многочисленным коридорам. От неожиданности Елоугрин вздрогнула и заметила, что белая Светлая неприязненно на неё посмотрела.
И Елоугрин двинулась навстречу голосу. Впрочем, у неё и не было выбора. По обе стороны коридора стояли стражники, сё их внимание было обращено на девушку. Она старалась не думать о том, что они с ней сделают, если она попытается бежать.
«Они так смотрят на меня... Но я ведь ничего не могу им сделать. У меня же даже оружия нет», - Елоугрин никогда не отличалась крепкими нервами, и сейчас она была готова расплакаться.
Девушка толкнула тонкую полупрозрачную дверь с некоторой робостью. Что там могло быть? Камера пыток?
Её ожидания, к счастью, не оправдались. Она зашла в круглую комнату, где, как и в коридорах, не было никаких украшений. За письменным прозрачным, практически невидимым столом сидела величественная  золотоволосая женщина с серебряным цветом кожи. Гордый, несколько надменный взгляд скрывал все чувства и эмоции, если, конечно, владелец мог их испытывать. Впрочем, Елоугрин Светлые не показались бесчувственными, так что она могла считать, что Сотая, ибо Елоугрин уже поняла, что это она, просто была хладнокровной. Возле Сотой стояли трое стражей, что придавало обстановке еще более воинственный вид. Елоугрин казалось, что она попала в военный лагерь. И, похоже, Сотая была значимой особью и пользовалась уважением среди Светлых. Елоугрин надеялась, что серебряная женщина мудра, и восстановит в произошедшем порядок. Но, похоже, Сотая не собиралась первой начинать разговор.
- Приветствую, - сказала Елоугрин, наклонив голову.
- Приветствую, - голос у женщины был мощным, чистым, с еле слышным звенящим эхом. – Быть может, хоть ты скажешь, откуда пришла и зачем?
- Я пришла из леса, увидев издали ваш город, - смущенно пробормотала Елоугрин, опустив взгляд, так как смотреть в глаза Сотой было невозможно.
Сотая разочарованно вздохнула. При этом Елоугрин показалось, что она ляпнула что-то несуразное. Золотоволосая женщина вдруг бросила долгий взгляд в глаза Елоугрин, и той показалось, что кто-то вторгается в ее мысли. Это ощущение невозможно передать. Кажется, что кто-то в твоей голове перебирает, как пачку бумаг, твои чувства, мысли и воспоминания, а ты ничего не можешь с этим поделать. Но вскоре вторженец оставил ее мозг.
- Хорошо, я верю тебе, - кивнула Сотая, и Елоугрин неожиданно почувствовала к ней отвращение. Как она могла лезть в мысли девушки?!
«Наверное, она думала, что я ничего не замечу», - обиженно подумала Елоугрин.
- Ну и что ты предлагаешь с собой делать?
«А что, со мной обязательно что-то нужно делать?» - испугалась Елоугрин.
- Я не знаю, - беспомощно пробормотала она.
- Что ж, предлагаю тебе выбрать между смертью и заключением, ледяным тоном промолвила Сотая.
Это заявление словно окатило бедную девушку ледяной водой.
- Как?! – воскликнула она, изо всех сил сдерживая слезы. «За что?» - крутился в голове ее вопрос.
Сотая щелкнула пальцами.
- Уведите ее отсюда.
В тот же миг два стражника вывели ее из здания и приказали следовать за ними. Елоугрин вновь непроизвольно поразилась красоте города. Он создавал впечатление чудесного миража посреди леса. Мимо девушки рысцой побежал красавец конь, на нем гордо восседала женщина в доспехах. На деревьях ворковали голуби. По стеклянным дорожкам ходили Светлые. Похоже, они были чем-то озабочены.
Но недолго наслаждалась видом Елоугрин. Она миновала ворота в двор крепости, которая находилась на окраине города. «Хорошо, что не в центре. Так будет проще сбежать», - подумала девушка и тут же осеклась. Светлые имели отвратительную способность пробираться в чужие мысли.
Елоугрин поднялась по лестнице. Чтобы успокоится, она считала ступени. Их оказалось около сорока. Дойдя до конца, она повернула влево и увидела дверь, от которой почему-то бежали мурашки по коже.
- Что стоишь? Вперед, - буркнул стражник, лицо которого было полностью закрыто шлемом. Его голос был полностью лишен того мелодичного звучания, которое звенело в голосах Светлых. Это заставило девушку еще больше насторожиться.
За дверью следовал темный коридор. По его бокам виднелись решетки. Поднята была последняя решетка, и Елоугрин автоматически вошла в неприветливую комнату. От непривычки к темноте  глаза девушки отказывались видеть. Она повернулась, услышав за спиной резкий лязгающий звук, и... увидела, что решетка была опущена. Елоугрин отчаянно сжала железные прутья руками.
«Нет, они закрыли меня!»
Елоугрин со стоном опустилась на пол, обхватив колени руками. «А чего ты, собственно ожидала?» - усмехнулся внутренний голос.  «Что тебя в крепости развлекать будут?»
Да, ситуация сложилась не особо ясная и хорошая. Теперь девушка одна, в полной темноте, без особой надежды на светлое будущее. Светлое! Какая ирония. Елоугрин так хотелось увидеть свет. Свет дарил надежду. Свет согревал. Свет освещал, в конце концов. А тут тьма... Все произошло так быстро, что Елоугрин пребывала в каком-то отупении. В голове не оставалась надолго ни одна мысль. А темнота давила со всех сторон, еще больше погружая в пучину отчаянья.
Чтобы не сойти с ума, Елоугрин решила осмотреться. Не будет же она вечно сидеть на этой распроклятой каменной плите!
Девушка встала и хотела отойти от решетки, но ее осторожно вытянутая нога не ощущала под собой пола. «Не поняла, это что значит?!» Елоугрин опустилась на четвереньки и, стараясь не думать о страшном, поползла вдоль пола. Но ничего не менялось. Справа была голая стена, слева – пустота. Тогда заключенная развернулась и поползла в обратную сторону. К счастью, чуть ниже себя она обнаружила платформу, на которую встала. Девушке не понадобилось много времени, чтобы определить, что это лестница. Елоугрин пошла вниз смелее, но очень медленно. Кто знал, какие сюрпризы может таить в себе темница? «Защитите меня, светлые силы», - повторяла она про себя. Но, к счастью, спуск завершился. «Ффух... а ведь они могли посадить меня в клетку с монстром... Нет, надеюсь, они на это не способны», - облегченно вздохнула девушка, радуясь удаче. Светлые не казались ей особенно жестокими. Она надеялась, что сможет с ними договориться.
Глаза ломило от темноты, но Елоугрин только усерднее всмотрелась в неизвестность.
Сердце Елоугрин забилось раз в пять быстрее. В темноте на нее смотрели три зеленых глаза! Девушку парализовал страх. Она замерла, открыв рот в беззвучном крике.
Ей казалось, что это продолжалось вечно. Она не отличалась особой храбростью, темница стала настоящим испытанием для нее. Девушка не знала, что делать. Кричать? Молчать? Бежать? «Ага, бежать. Куда? Я в ловушке, мне некуда бежать. А вдруг отсюда есть выход? Может быть, он совсем рядом? Но... что это за чудовище?» - лихорадочно крутились мысли.
Елоугрин снова вгляделась в три зеленых огонька. Страх постепенно уходил. Глаза излучали спокойствие и силу. Они были лишены зрачков, в них стоял зеленый туман, меняя свой цвет от ярко-зеленого до светлого. «Не буду же я стоять здесь до конца времен. Надо пойти и посмотреть», - решила девушка и направилась к огонькам, вытянув вперед руки.
Какого же было ее облегчение, когда она разглядела стоявший у стены стол, на котором в стеклянной чаше лежали три прозрачных шарика. Елоугрин прислонилась к стене и неожиданно рассмеялась. Напрасно она боялась! Это никакое не чудовище. Хотя... она ведь до сих пор не знает, что это такое. Девушка взяла шарик и покрутила его, изучая. Мерцающий зеленый туман путешествовал внутри шарика, то увеличиваясь, то сжимаясь, медленно и размеренно. Елоугрин почти физически ощущала, как в нем бурлит энергия, создавая приятные вибрации. «Мне уже нечего терять. А есть хочется». И Елоугрин отправила шарик себе в рот. Некоторое время она стояла, взволнованно прислушиваясь к ощущениям.
Вскоре в ее теле появилась необычайная легкость. Ей казалось, будто ее подхватил ветер, и ноги оторвались от земли. А жажда и голод ушли в небытие.
Елоугрин потянулась, наслаждаясь чувством невесомости. Заключенной захотелось пробежаться, что она и сделала. Страх покинул ее, и даже тьма словно стала светлее. «Хорошо, теперь я знаю, что в планы Светлых не входит убить меня».
Поскучав и побродив взад-вперед, девушка проглотила еще один шарик, а затем присела на стол.
Смотреть в темноту было неинтересно.  Белый стол освещал слабым светом единственный оставшийся шарик с туманом. Ничего не представляло здесь интереса, и гладкая, будто полированная стена – тоже. Елоугрин выяснила путем ощупывания, что комната имеет квадратную форму, и у стены, находившейся напротив стола, есть лестница, по которой Елоугрин и спустилась в свою камеру. «Интересно, почему крепость так странно построена?.. Может, рядом есть тоннель?» Тщательные простукивания стен ни к чему не привели, и девушка смирилась с этим.
- Вбежал конь белый в светлый лес,
Копытами сверкая.
Скакал он, прыгал, ржал, как бес,
Судьбу свою не зная, - тихо запела Елоугрин, сочиняя на ходу.
Где-то неподалеку послышался шум, и девушка замолчала, прислушиваясь. Но, к сожалению, никто так и не пришел вытащить ее отсюда. «Была бы я тем белым конем, возможно, смогла бы пробить прутья решетки и убежать».
Елоугрин поправила лохмотья на себе. Она уже и не помнила, что за одежда это была. Девушка стала представлять, что у нее много красивых платьев, любимая лошадь, что она выбралась отсюда и стала жить вместе со Светлыми. Она не была зла на них. Кто знает, как сама бы она отреагировала, увидев странную незнакомку? «Да, кстати, разве я сама не Светлая? У меня салатовая кожа, желто-зеленые волосы и яркие глаза... По крайней мере, у меня была такая внешность, когда я последний раз видела свое отражение».
Вскоре исчез последний зачарованный шарик. Заключенная уже проголодалась. Она хотела новую порцию. Подъем энергии прошел, в теле была неприятная тяжесть.
Времени прошло очень много. Елоугрин с каждым проходящим мгновением хотела его все больше и больше. Это было не простое желание поесть... Но очень сильное желание.
- Надеюсь, Светлые не оставят меня умирать с голоду, - поежилась Елоугрин...